Днем он скрывался от патрулей и лающих собак, тогда как ночью искал.

Искал развалины той самой римской усыпальницы, о которой говорили местные поляки. На поиски ушла почти неделя, но как-то вечером, когда солнце уже скатывалось к горизонту, в умирающем свете сумерек Сетракян поднялся на холм по заросшим мхом ступеням. Если от усыпальницы что-то и осталось, так это подземная часть. На поверхности торчала лишь одна колонна, возвышаясь над грудой камней. На ней юноша даже разобрал несколько букв, которые, правда, не складывались ни в одно известное ему слово.

И его пробирала дрожь.

Авраам не сомневался – он нашел лежбище Сарду. Он это знал. Его охватил ужас, он почувствовал, как в груди разрастается пылающая яма.

Но решимость превозмогла заполнивший сердце страх. Авраам знал: его предназначение – найти этого монстра, это голодное чудовище, найти и убить. Оборвать его существование. Восстание в лагере лишило Авраама возможности реализовать намеченный план убийства (он остался без кола из белого дуба, который затачивал долгие недели), но жажда мести никуда не делась. В мире хватало зла, и с одной его частичкой Авраам мог покончить. Тем самым он оправдал бы свое появление на этой земле. И отступать не собирался.

Авраам нашел камень с острой кромкой, срубил с его помощью крепкую ветвь – не белого дуба, но решил, что сойдет и она, – и изготовил некое подобие кола. Он сделал все это искалеченными руками, чуть не воя от боли. Вооруженный, Авраам спустился в подземелье. Шаги глухо отдавались от каменных стен. Потолок нависал чуть ли не над головой – это удивляло, учитывая неестественно высокий рост монстра, – корни пробивались сквозь него, свешивались вниз. Из первой подземной комнаты Авраам переходил во вторую, в третью, все меньшего размера.

Он ничем не мог осветить себе путь, но потолок частично разрушился, так что сквозь щели в подземелье проникал слабый вечерний свет, чуть разгоняющий тьму. Шел Авраам осторожно, с гулко бьющимся сердцем, настраивая себя на убийство. Но его деревянный кол едва ли годился для того, чтобы победить голодного монстра. Да еще эти переломанные руки. Что он тут делает? Как собирается убить чудище?

И в тот момент, когда он зашел в последнюю комнату, желчь, выброшенная страхом из желудка, обожгла ему горло. Этот выброс желчи потом будет преследовать его всю жизнь. Комната пустовала, но в центре ее Авраам-плотник, Авраам-краснодеревщик увидел на земляном полу след от гроба. Огромного гроба, длиной в два с половиной метра, шириной в метр с четвертью, который мог подойти только для монстра-великана.

За спиной послышалось шарканье ног по каменному полу. Сетракян развернулся, выставив перед собой заостренный кол, – надо же, его поймали в самом дальнем углу подземелья! Чудовище возвращалось в гнездо, чтобы найти добычу в своей опочивальне.

В слабом свете появился силуэт. К Сетракяну приближался не монстр-великан, а человек нормального роста. Немецкий офицер в порванной, грязной форме. Его глаза, красные и слезящиеся, светились диким голодом. Сетракян узнал его: Дитер Зиммер, молодой мужчина, чуть старше Авраама, настоящий садист, который каждый вечер чистил сапоги, снимая щеткой корочку еврейской крови.

И теперь он жаждал этой крови. Крови Сетракяна. Любой крови. Чтобы насытить себя.

Сетракян не желал стать жертвой. Он сумел вырваться из лагеря и выдержал его ад не для того, чтобы этот проклятый нацист, обращенный в чудовище, высосал из него кровь.

Он бросился на монстра, наставив на него кол, но тот оказался проворнее, чем можно было ожидать, и ухватился за кол. Немец вырвал его из искалеченных рук Сетракяна, отбросил в сторону. Кол ударился о стену, упал на землю.

Монстр смотрел на Сетракяна, предвкушая поживу. Бывший узник пятился, пока не оказался на прямоугольнике, где стоял гроб. А потом, неожиданно для себя, ринулся к монстру и с силой впечатал его в стену. Пыль посыпалась из зазоров между камнями, словно заклубился дым. Тварь попыталась схватить Сетракяна за плечи, но тот успел податься назад, а потом вновь бросился на противника и сунул руки ему под подбородок, задирая голову кверху, чтобы тот не мог вонзить в него жало и выпить кровь.

Чудище отшвырнуло юношу – тот упал на землю рядом с колом и тут же схватил его. Монстр стоял, улыбаясь, готовый отнять оружие. Но Сетракян воткнул кол в зазор между камнями и налег всем телом. Камень подался и вывалился из стены, когда тварь раззявила пасть.

За первым камнем Сетракян успел вывернуть второй, и тут стена рухнула.

Юноша выскочил из-под камнепада. Комната наполнилась грохотом и пылью, съевшей остававшийся свет. Сетракян вслепую полз среди камней, когда чья-то рука схватила его. Сильная рука. Пыль почти рассеялась, и Сетракян увидел, что большой камень застрял в голове монстра, раскроив ее от макушки до челюсти, но чудовище по-прежнему жило. Его черное сердце, каким бы оно ни было, все еще билось. Сетракян пинал крепкую руку, пока пальцы монстра не разжались. Один пинок пришелся по камню в голове чудовища – череп треснул, разваливаясь на две части.

Сетракян схватил монстра за ногу и вытащил его из-под руин – под последние лучи заходящего солнца, пробивающиеся сквозь кроны деревьев. Солнце уже сменило цвет на оранжевый, но его лучи все равно сделали свое дело. Тварь какие-то мгновения корчилась от невыносимой боли, а потом сдохла.

Юноша вскинул лицо к умирающему солнцу и издал нечеловеческий, звериный вопль. Он поступил неосмотрительно, потому что солдатские патрули выискивали беглецов из восставшего лагеря, но крик рвался из измученной души, пережившей гибель семьи, жуть концентрационного лагеря, новые ужасы, с которыми ему пришлось столкнуться. Авраам обращался к Богу, покинувшему и его, и многих, многих других.

Он дал себе слово, что к следующей встрече с этими тварями будет располагать соответствующим оружием. Чтобы не просто сразиться с ними, но и победить. И он уже знал, знал наверняка, что все грядущие годы будет идти по следу исчезнувшего гроба. Если понадобится, десятилетия. Эта уверенность задала направление, в котором ему следовало двигаться, и обретенный путь оказался длиной во всю оставшуюся жизнь.

Ответный удар

Медицинский центр Джамейки

По своим удостоверениям Эф и Нора прошли пост охраны в приемном отделении, не привлекая к себе внимания. Когда они поднимались по лестнице к инфекционному отделению, Сетракян заметил:

– Это неоправданный риск.

– Мы с Норой и Джимом Кентом больше года работали бок о бок, – сказал Эф. – Мы не можем бросить его.

– Он обращен. Чем вы ему поможете?

Эф остановился. Сетракян, который пыхтел сзади, оперся на трость, радуясь передышке. Гудвезер глянул на Нору, оба кивнули.

– Я могу освободить его, – ответил Эф.

Они вышли в коридор, посмотрели на дверь в изолятор в дальнем конце.

– Полиции нет, – прокомментировала Нора.

Сетракян огляделся. Он не разделял ее уверенности.

– Это Сильвия.

Подруга Джима сидела у двери на складном стуле.

Нора кивнула:

– Ладно, я пошла.

К Сильвии она направилась одна. Женщина встала ей навстречу:

– Нора.

– Как Джим?

– Они мне ничего не говорят. – Сильвия посмотрела через плечо Норы. – Эф не с тобой?

– Он уехал, – покачала головой Нора.

– Это же неправда – то, что они говорят?

– Ну конечно! Ты такая усталая. Тебе нужно что-нибудь съесть.

И пока Нора, отвлекая медсестер, спрашивала, как пройти в кафетерий, Эф и Сетракян проскользнули в изолятор. Эф прошел мимо стойки с перчатками и халатами прямиком в палату Джима.

В пластиковом шатре койка была пуста. Джим исчез.

Эф быстро обежал весь изолятор. Никого.

– Должно быть, они перевели Джима в другое место.

– Его подруга не сидела бы у дверей, если бы знала, что его здесь нет, – покачал головой Сетракян.

– Тогда…